Принцессы бывают разные - Страница 79

Я зарычала и обхватила подушку руками, не собираясь сдаваться.

– Ализа, полдень, между прочим, – просветительски сообщил Зак, и я мысленно начала перечислять все, что думаю о самом принце, его методах побудки и попытках помешать бедной мне досмотреть сладкие сны.

– Не-э-эт! – глухо ответила я и пяткой отпихнула принца, когда он попытался отобрать у меня одеяло.

– Пора, красавица, проснись, – не самым дружелюбным тоном и сильно фальшивя, пропел Зак.

Я тут же села и с прищуром уставилась на Леожа, точно представляя, как именно выгляжу:

– Правда? Красавица?

И еще сильнее растрепала то безумное гнездо, в которое превратилась моя вчерашняя прическа. Запустив пальцы в уложенную вокруг головы косу, я с некоторым злорадством представила, в какой ужас придет Тинна. Опять призовет на помощь еще пару служанок, не иначе.

– Красавица, – повторил Леож, – самая что ни на есть.

Я обиженно сложила руки на груди, но тут же передумала и, подхватив подушку, прицельно запустила ею в принца.

Наверное, если бы проводили конкурс на меткость и дальность метания самых разных и совсем не предназначенных для этого предметов, то я заняла бы там почетное третье место. Сразу за мамочкой и старшей сестрой. Уж кто в семье умеет достать противника даже из самых дальних уголков и укрытий, так это ее величество королева Алерайды. Мама швыряет подушки, чашки, фарфоровые вазы с такой меткостью, что еще ни один человек не смог ускользнуть от карающей женской руки. А уж блюдца!.. Папа, зная особые способности своей половинки, за столько лет научился ускользать из поля зрения супруги задолго до того, как она окончательно разозлится. Другим, плохо знающим королеву, пока приходится бинтовать то руку, то ногу или прикладывать лед к отбитой ягодице. Смертельных случаев еще не было, – мама не зверь и на людей не охотится! – но пара намертво засевших в дверных наличниках блюдец в ее достижениях есть.

На стороне Зака оказался мой уступающий маминому опыт и собственная ловкость принца. Только благодаря этому он увернулся от снаряда и замысловатым движением поймал подушку за уголок.

– Зачем ты меня буди-и-ишь? – проныла я, откинувшись на ворох «снарядов» и зарываясь в них лицом. – Спать хочу! – И накрылась одеялом.

– Ты же сама хотела повидаться с храмовниками, – с различимой даже из-под одеяла усмешкой напомнил принц. – Или уже нет?

– Угу-у-у, – изображая сову, ответила я. Звук получился глухой, очень мне понравившийся, и я протянула, прислушиваясь: – Ку-ку-у-у!

– Вылазь из гнездышка, кукушка рыжая. – Зак отбросил одеяло и очень невежливо выдернул у меня из-под головы все подушки.

– Ай! Лишают!

– Чего тебя лишают? – фыркнул Зак с таким намеком в голосе, что я заалела, но все равно выпалила:

– Уютненького и тепленького сна!

– Так что?

– Ла-а-адно.

Пришлось вставать и идти в ванную комнату.

Через час не без помощи Тинны я была готова не только слушать Зака, но и воспринимать информацию. Как оказалось, просто собраться и поехать он не мог. Когда я вышла в гостиную и с самым кротким видом села на диванчик, меня ожидал не только легкий завтрак, но и целый поднос кое-чего несъедобного. Стараясь не глазеть на внушительное количество разномастных украшений, сваленных в одну кучу, я наполнила чашку чаем и сцапала с блюда ломтик сочного яблочка.

– А это что? И зачем?

– Ты ешь, ешь, – невероятно ласково произнес Зак и улыбнулся. Хитро-хитро. Будто задумал такую невероятную пакость, которую я даже придумать не смогу.

Сглотнув, я заставила себя уничтожать продукты с мыслью: «Мало ли! С Зака станется что-нибудь устроить. Так хоть сытая буду!»

А дальше началось нечто фееричное. Для начала Зак заставил меня переодеться в более строгое платье. Уж не знаю, где он его раздобыл, но скроено оно оказалось по моим меркам, правда, фасон был устаревший и совсем неинтересный.

Когда я вопросительно вздернула бровь, рассматривая платье в руках Тинны, – служанка при этом изображала такую невозмутимость, что даже шнырявшему где-то в спальне ежику стало бы понятно – она что-то знает! – Закари пожал плечами и ответил:

– Служители богини вольности не поощряют.

Громко фыркнув на это заявление, я хотела было заметить, что даже самое откровенное из моих платьев полностью скрывает все то, что могло хоть кому-то показаться вольностью.

В Алерайде в храм следовало поверх платья напяливать длинный, в пол, балахон, который слишком красиво назывался плащом. Да и то! Любое неловкое движение, и священник начинал придираться, а уж повод найти было легко.

Иногда мне даже начинало казаться, что попасть на постой к владыке адова пекла и распивать с чертом чай можно сразу из храма бога за одну только мысль в адрес священника: «Чтоб ты провалился, безрогий святоша!»

Я, понятное дело, никому не сознавалась в подобных пожеланиях, как, думаю, и большинство людей. Не столько из-за боязни гнева всевышнего бога или опасений отлучения от веры, которым грозили храмовники, сколько из-за давних традиций и устоев, засевших в головах людей покрепче, чем любой страх.

Привычка – дело такое!

Вот и отдают все без вздохов и охов десятую часть дохода со своей земли священнослужителям. Все свыклись с необходимостью терпеть священников, хотя их жадность и нетерпимость к людям могли рано или поздно привести к тому, что в Алерайде бы случился маленький переворот. Причем, судя по высказываниям отца, именно он бы его возглавил.